Сейчас отреставрирован, но работы продолжаются. По определению всякий монастырь - крепость с мощными стенами, глубокими и тайными подвалами. мощной охраной. Одним словом - " ... в чужой монастырь не лезь". Видел охранника: - Высокий, стройный мужчина похожий на парашютиста - видимо бывший Афганец ( уважительно!) в чёрной бороде, примерно роста 185см. В чёрной одежде до пят, хромовые сапоги, здоровенная нагайка, система "удар", наручники. Вид весьма серьёзный и благообразный, вежлив, на пьющего не похож.
К сожалению у меня сейчас нет под руками никаких исторических справок и старых фотографий, но как подберу - выложу. А пока вот такая инфа из советской книжки про чекистов:
Персональная пенсионерка, член КПСС с
1918 года
Е. БОЧКАРЕВА
БАНДИТЫ В РЯСАХ
В 1918 году я работала буфетчицей в Самарском горкоме
партии. Должность не ахти какая, а забот хватало. Народ в
горкоме с утра и до поздней ночи. И свои, городские, и приезжие.
Революция-то всех подняла.
Вызывает меня однажды секретарь горкома Георгий Курулов
и говорит:
— Довольно тебе, Катя, буфетом заниматься. Дадим работу
посложнее. — Написал записку и отдает. — Пойдешь в губчека к
председателю Василию Беляеву.
Пришла я в губчека. Показала бумагу. Попросили меня расска-
зать о себе. Рассказала. Отец и мать всю жизнь на Трубочном
заводе проработали. Нас, ребятишек, в семье было семеро.
Голодали и бедствовали, мол, как и все. В десять лет меня
отдали в люди. Прислугой была. В пятнадцать пошла на завод.
Началась революция — профсоюз металлистов послал меня
уборщицей в клуб коммунистов. Убирала, готовила обеды,
заведовала буфетом. Вот и все, что приключилось со мной за
двадцать лет.
Приняли меня в ЧК. С первых дней окунулась в работу. Покоя
не знали. И беспризорников собирали по городу, и спекулянтов
ловили, и контрреволюционеров.
Работа в ЧК мне нравилась, особенно по душе была дружная
семья чекистов. Иной раз полуголодные — паек-то был скудный
— соберемся вечером, рассядемся на ковре на полу и поем
хором революционные песни. Некоторые стихи декламируют,
старые большевики рассказывают о ссылках, о том, как они
скрывались от царской охранки. Нам, молодым, тогда казалось,
что от жизни мы
26

здорово отстали, не довелось участвовать ни в подполье, ни в
рабочих забастовках. Те, кто постарше, подшучивали над нами:
—Эх, вы, молодо-зелено. Жизнь только начинается.
Настоящая
жизнь...
Вскоре дали мне первое личное задание. Примерно в
апреле вызвал меня Беляев и спрашивает: «— Катя, ты молиться
умеешь?
—Конечно.
—Так вот. Даем тебе самостоятельный участок работы.
Будешь ходить в женский монастырь, что у Жигулевского
пивзавода, и в собор. Задача твоя — войти в среду богомолок,
наблюдать, что там происходит. Обо всем подозрительном
будешь докладывать.
Недели три ходила я в монастырь, иногда в собор. Купила све-
чей (денег на это мне дали в ЧК), поставила и молюсь. Занятие
это оказалось не из легких. Кругом постные физиономии,
холодище смертный. Монашки коврики с собой приносят, а я в
старенькой юбчонке. Пока на коленях стоишь, дрожь до костей
проберет.
Мало-помалу стали на меня обращать внимание. Подходит как-
то монахиня — вроде за старшую у них, — спрашивает, кто я,
откуда. Говорю, горе у меня. Отца убили красные, двух братьев
арестовали. Бабушка моя велела молиться, чтоб бог не оставил
их. Монахиня пожалела меня, стала относиться с участием,
давала книги священные читать. Книги я, конечно, не читала, не
до них было, да и грамоту знала с пятого на десятое.
Словом, чувствую, что становлюсь своим человеком в монасты
ре. Монашки при встрече со мной раскланиваются, не косятся, как
прежде, на чужую, в разговор иногда вступают. Беляеву доклады
ваю, что вошла, мол, в роль, монашкой завзятой стала. И нахвали
лась на свою голову. Стою раз в монастыре среди молящихся, по
клоны бью. А тут комиссар Петрова. Боевая такая женщина. Заме
тила меня и говорит:
— Чего это наши в религию ударились?
Я так и обомлела, «Все, провалилась, думаю. Подойдет сейчас
Петрова, станет расспрашивать». Закрыла лицо платком, встала
— и домой. В горкоме пожаловалась Курулову и Куйбышеву: «По-
губит, говорю, меня Петрова. Скажет еще там, в монастыре,
речь о
27

вреде религии, а меня в пример поставит». Валерьян
Владимирович рассмеялся и распорядился, чтобы Петрову
отозвали из монастыря. Однажды вечером стою я в
молельном зале, гляжу — идет стройная высокая монахиня.
Поступь такая твердая, широкая, для женщины необычная.
Пригляделась, а у нее из-под юбки мужские сапоги
виднеются. Меня даже в жар бросило. «Монахиня» за иконы
прошла, Я потихоньку подвинулась поближе. Слышу
мужской разговор:
— Передушу вас всех. Почему не
приготовили?..
Другой мужчина оправдывается, что-то
бормочет.
Я скорее во двор. А там несколько саней стдят, в них
складывают ящики, какие-то свертки. Смотрю и не пойму:
мужчина это или женщина в монашеской одежде.
С другой стороны двора монахини идут с мешками.
Подошла к одной, пощупала мешок, там вроде песок.
Спрашиваю:
— Матушка, что это у вас?
Монахиня зло так на меня посмотрела, а голос елейный:
— Милая, мы как божьи птицы, подаяньем живем.
Крестьяне
нам хлебца и крупицы дают, а мы им золу в село посылаем.
Щелок
сделают детишек помыть, белье постирать. У них ведь дров
нет,
кизяком топят печи, а из кизяка какая зола...
Пробормотала я что-то в ответ и со двора. Поняла, что
оружие вывозят из монастыря, а золой возы маскируют.
Прибежала в ЧК на Соборную улицу, не отдышусь.
Напротив нашего здание размещался мадьярский полк,
приписанный к ЧК. Объявили сразу тревогу, монастырь
оцепили. Изъяли много винтовок, патронов. Товарищи меня
благодарят, похваливают: «Молодец, Катюша».
В монастырь мне после этого случая дорога стала
заказана. Переключилась на собор. Хожу, молюсь, свечи
ставлю, поклоны бью. Публика в соборе разношерстная: из
города и деревень, старые и малые. Поди разберись тут, кто
подозрительный, а кто нет. Но задание есть задание. С утра
до ночи торчу е соборе, приглядываюсь. И хоть опыт
чекистский у меня невелик, знаю, что терпение и выдержка в
нашем деле многое значат.
И вот как-то вечером, когда собор закрывали, вышла я в
садик. Прогуливаюсь. Вижу — на нижнем этаже окно
светится. Подошла

поближе. Окно занавешено, а в щелку все же видать, что
делается комнате. За маленьким столиком двое мужчин, на
полу расположилось человек десять-пятнадцать. По одежде
не скажешь, что это служители собора. На господ больше
похожи: выбритые, холеные.
Отошла от окна. Направилась на улицу. В калитке
задержали, мужчина ухватил за воротник, спрашивает: —
Ты чего тут шляешься?
Я не растерялась, сама не знаю почему. Говорю, что у меня
отец здесь работает, да вот домой что-то не идет. Запил,
наверное, мать беспокоится. Мужчина отпустил меня, велел
убираться поскорее.
Прибежала в ЧК, рассказываю. Подняли по тревоге опять
мадьяр-красноармейцев, окружили собор. Нам долго не
открывали, а когда мы вошли, то комната уже была пуста.
Только окурки на полу. Начали обыск. В подвале обнаружили
восемь белогвардейцев, остальные как сквозь землю
провалились.
При обыске в тайниках нашли много золота, серебра,
церковной утвари, свезенной едва не со всей губернии. За
иконами, в ларях валялись бутылки из-под водки. Как мне
потом рассказывали товарищи, в соборе проходили сборища
крупной контрреволюционной организации. В ходе
следствия многие ее члены были арестованы. А моя работа
среди церковников на этом закончилась. Горком партии
направил меня в армейскую контрразведку. Но и потом, на
колчаковском фронте, на трудной и опасной работе связника,
я не раз с благодарностью вспоминала первые уроки в
Самарской ЧК.

По книге НЕ ВЫХОДЯ ИЗ БОЯ рассказы о чекистах
КУЙБЫШЕВСКОЕ КНИЖНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО 1972г.
стр26 - 30.

Укого есть какая информация по этой теме не стесняйтесь, выкладывайте.
Фото добавлю позже.

CANADETS.

Добавлено (07.01.2008, 18:44)
---------------------------------------------
Кстати, Белочехи поддержали Белых, а Мадьяры Красных, хотя не мудрено, ведь если читать Гашека Похождения Бравого Солдата Швейка (моя любимая книга) - то видно как Чехи и Мадьяры "любили" друг друга.